Учился я в школе хорошо, а не учился — еще лучше. «Удивительное сочетание врождённой интеллигентности и крепкого кулака», — радовалась классная, набирая номер моей мамы. Со старшеклассниками соседней гимназии нас прочно связали философские темы. «Вечером вывернем вам кант наизнанку!» — просвещали нас. «Да мы из вас кафку сделаем… грефневую!» — вступали мы в идеологический дискурс.
К десятому классу я подошел с крепким аттестатом хорошиста и носом, который посматривал налево. Сам я в ту пору посматривал на гимназистку Ольгу, которая говорила, что сломанный нос придаёт моему лицу «эффект сексуальной кривизны». Девиация геодезических линий моего носа, впрочем, не помешала ей начать гулять с одноклассником, нос которого смотрел прямо — как выяснилось год спустя, в их общее студенческое будущее.
Нос рос вместе со мной, кривился, сутулился и не раз становился распорядителем моей жизни. Он загонял меня в последний ряд на общих фото. На меня глазели дети. Я мог часами говорить о культуре Востока, но никто не заглядывал мне в рот: все смотрели только на нос. Нос вышвырнул меня из футбольной команды: вторая ноздря перестала дышать, бегать стало невмоготу. «Храпишь! Больше не могу! Прости!» — чернильная эпитафия однажды утром поставила точку в отношениях с дамой моего сердца (но не носа).
Ученые, прочёл я, выделяют 14 основных типов носов: среди них прямой, вздернутый, орлиный, ястребиный; римский, греческий, «ленинский», клюв, хоботок, мясистый, картошка, луковица. Судя по всему, я носил на лице целое рагу.
Вам смешно, а у меня на носу была очень серьезная операция. Цель реконструктивной ринопластики – воссоздать утраченные структуры носа, улучшить форму носа, пострадавшего в драке или аварии.
Если обычная ринопластика в Омске в среднем длится 4-5 часов, то в моём случае — а речь шла о сложной реконструктивной ринопластике — мне предстояло провести на операционном столе все девять. Вторичная ринопластика нужна таким, как я, людям с травмированными носами: спортсменам, участникам драк, аварий, ДТП. В нос прилетел кулак, не заметил стену, перевернулся на снегоходе, вступил в рукопашную схватку с медведем или с соседом по гаражу: не зря говорят, что мужчина — это случайно выживший мальчик. На гербе афоризма мог бы быть нос: приплюснутый, крючковатый, изогнутый под невероятным углом, ноздри не дышат, «крылья» не расправить — их нет. Нередко к хирургу, владеющему искусством вторичной ринопластики, обращаются и женщины после бытовых травм или осложнённых лор-операций.
Одна девушка пришла к моему хирургу Лобанову после неудачной чужой ринопластики: её нос напоминал сапожок. А другая вообще лишилась кончика носа и ему нужна новая прочная опора.
Одна загвоздка: таких хирургов крайне мало. Если ринопластика — вершина пластической хирургии, то реконструктивная вторичная ринопластика — кульминация ринопластики как таковой. Высший пилотаж. От ринопласта требуется максимум опыта, внимания, знаний — и хирургическое кондзё: «сила духа», «корни характера», выдержка и воля, воспетые японскими самураями. Будешь методично преодолевать все неудачи, падать, подниматься и продолжать своё дело — достигнешь кондзё.
Девять часов напряжённого труда за операционным столом требуют железной выдержки, предельной концентрации, сложной комбинации приёмов и техник, способности принимать и воплощать в жизнь нестандартные решения. Каждая операция уникальна, «по учебнику» её не сделать. Редко какой хирург дорастает до высот вторичной ринопластики. Вадиму Геннадьевичу Лобанову это удалось. Он стоял у истоков пластической хирургии в Омске и фактически сформировал «школу ринопластики Лобанова». Хирург высшей категории, доктор медицинских наук, профессор ОмГМУ, он проводит свыше 240 успешных операций в год. Теперь назначен и внештатным пластическим хирургом Минздрава Омской области. В общем, ринопластика в Омске — это Лобанов. Делать сложную ринопластику к профи пластической хирургии в Омск едут и из других регионов.
У него есть и свой «меч Хаттори Ханзо»: пьезоаппарат для работы с костной тканью. Это самое инновационное ультразвуковое оборудование в хирургии: минимальное травмирование тканей, бескровность, точность, быстрое восстановление. Без инструментов высочайшего качества сложную ринопластику не проведёшь. Без фундаментальных знаний общей хирургии тоже: в качестве строительного материала для носа Лобанов принципиально использует лишь собственные ткани пациента. Хрящи, фасции, жир берёт из ушной раковины, ребра, мышц живота. Никаких искусственных материалов — в этом хирург категоричен. Инородные тела в носу не приживаются.
Бесформенный, расплющенный, практически не дышащий нос: до и после вторичной реконструктивной ринопластики Лобанова. А вот еще один сложный случай. На спинках этих носов теперь мелкоизмельчённый хрящ, завёрнутый в фасцию прямой мышцы живота.
Ювелирная реконструктивная ринопластика под силу только хирургу с внушительным стажем. Пластический хирург с 36-летним опытом работы, Вадим Лобанов проводит вторичную ринопластику уже более 10 лет. Тут и функционал, и эстетика, и психология: при реконструктивной ринопластике хирург не ставит задачу сделать «идеальный нос». Зачастую это невозможно. А вот улучшить форму носа и его функции, дать человеку возможность нормально дышать, спать, достойно вписаться в социум, где нас, как ни крути, встречают «по одёжке» — задача для опытного хирурга выполнимая.
Вот как хирург Лобанов восстановил травмированный мужской нос. Порой ему приходится «разбирать» все элементы носа, а потом «складывать» заново.
Смотрю фильм о хирурге Лобанове и думаю: время решать вопросы кулаками прошло. Пришло время сотрудничать с профессионалами, которые держат нос по ветру пластической хирургии в Омске.
(историю прислал пациент Вадима Лобанова, он предпочёл остаться анонимным)
